Драматическое произведение всегда отражает столкновение человеческих характеров, отражает взаимоотношения людей в семье, в обществе в целом. Драматургия США в этом плане не является исключением. Обратившись к истории развития драматургического направления в американской литературе, можно увидеть её неравномерное развитие. Если в середине-конце XIX века на американской сцене главенствовали коммерческие развлекательные постановки, то уже в начале XX века наблюдается развитие высокого драматургического направления, так называемой «новой драмы», ведущей свои истоки от творчества А.П. Чехова и Г. Ибсена. Одним из представителей «новой драмы» в США был Теннесси Уильямс.
Творчество Теннесии Уильямса для американского театра является новаторским: он переработал наследие таких авторов как Д.Г. Лоуренс, Ю. О`Нил, Г. Ибсен, М. Метерлинк, З. Фрейд и А.П. Чехов, разработал собственную концепцию «пластического театра», тем самым подняв драматургию на тот высокий уровень, на котором находились великие прозаики Т. Драйзер, У. Фолкнер, Д. Лондон.
Специфику драматургии Уильямса отмечают многие театроведы и литературоведы. Однако мы хотели затронуть лишь одну проблему, связанную с творческим стилем американского драматурга, а именно проблему влияния драматургии А.П. Чехова на творчество Теннесси Уильямса.
Эта проблема волновала и самого Уильямса. В своих «Мемуарах» драматург признавался, что наибольшее влияние на него оказал именно русский драматург, а «Чайку» он считает одной из самых лучших пьес в истории [Уильямс 2001]. Исходя из авторского посыла, мы ставим перед собой задачу – показать, как отразилось влияние чеховских пьес на творческом пути Уильямса.
Обратимся к пьесе «Стеклянный зверинец», принесший Уильямсу первый успех. Необходимо отметить, что это автобиографическая, почти интимная, и программная пьеса Уильямса. Прототипом семьи Уингфилдов стала собственная семья драматурга: вспыльчивая и деспотичная мать, сестра Роуз, страдавшая психическим заболеванием и он, сын и брат, от которого многого ожидали. Уильямс никогда не ладил со своей матерью и очень любил свою сестру. Это и отражено в пьесе «Стеклянный зверинец». Аманда Уингфилд всячески хочет заставить сына Тома делать только то, что нужно семье. Она не желает знать о том, что её сын – настоящий поэт, романтик, о том, что он жаждет путешествий и приключений. В свою очередь Том пытается вырваться из оков материнской любви, освободиться от бремени повседневной жизни и писать стихи. Таковы отношения между матерью и сыном, показанные Уильямсом в «Стеклянном зверинце». И хотя эта история самая автобиографичная в творчестве драматурга, нельзя не отметить, что она имеет точки соприкосновения с историей взаимоотношений Аркадиной и её сына Константина Треплева в пьесе Чехова «Чайка».
Рассмотрим образы Аманды и Аркадиной. И та и другая – деспотичные матери, однако преданно любящие своих сыновей. Аманда застряла в своих воспоминаниях о былом успехе в высшем обществе, Аркадина вспоминает свои актерские победы, не желая расставаться с титулом «Королевы сцены», а главное – с молодостью. Ни Аманда, ни Аркадина не понимают и не хотят понять своих сыновей. Аманда, увидевшая в сыне своеобразную проекцию своего сбежавшего мужа, возложила всю ответственность за семью на него и не хочет знать, о чем на самом деле мечтает Том. Аркадина же жестоко критикует Треплева, не понимая сына, не желая, чтобы он входил в её мир театра и искусства, поскольку у неё уже есть рядом талантливый человек – Тригорин. Таким образом, перед нами две сходные ситуации, два противоречивых материнских характера, две проблемы сложных взаимоотношений матери и сына.
Вторая пьеса Уильямса, в которой мы можем увидеть влияние Чехова, – «Трамвай «Желание». Пьеса, отличающаяся небывалым накалом страстей в результате противостояния двух человеческих типов, принесла драматургу Пулитцеровскую премию.
«Трамвай «Желание» содержит в себе аллюзии на чеховский «Вишневый сад». Во-первых, мы хотим обратить внимание на символику имени главной героини Бланш. С французского «blanche» означает «белый», поэтому в имени главной героини мы можем увидеть аллюзию на белый цветущий сад – «Вишневый сад» Чехова. Во-вторых, отметим главную тему, затрагиваемую в двух пьесах. Это тема гибели красоты в период изменения социального и общественного уклада жизни людей. Если у Чехова символом старой помещичьей России был вишневый сад и воспоминания Раневской, то у Уильямса символом старого плантаторского юга является Бланш и её мечтания и надежды вернуть то прекрасное прошлое, которое так контрастирует с жизнью, которую она видит в доме своей сестры Стеллы. Уильямс, как и Чехов, знает, что красота обречена на гибель, этой красоте уже не возродиться, как никогда уже не зацветет вырубленный вишневый сад [Коваленко 2002: 52].
Однако разговор о влиянии Чехова на Уильямса будет неполным, если мы не обратимся к вольной интерпретации Уильямсом пьесы «Чайка». Над «Записной книжкой Тригорина» американский драматург работал на протяжении всей жизни. В 1981 году «Записная книжка Тригорина» впервые увидела свет, однако не получила такого же успеха, как «Чайка».
Структура и сюжет «Записной книжки Тригорина» полностью заимствованы Уильямсом у русского драматурга. В пьесе Уильямса можно увидеть то, как он сам видит и представляет себе героев Чехова; он актуализирует те их черты, которые кажутся ему более важными. Необходимо отметить, что мастерство Уильямса проявилось в высшей степени в этой пьесе, поскольку те изменения, которые мы видим в «Записной книжке Тригорина» можно обнаружить только человеку, хорошо знакомому с оригиналом.
Главную работу, которую проводит автор в этой интерпретации, состоит в работе над чеховскими персонажами. Уильямс выводит на поверхность то, что у Чехова было скрыто под текстом. И хотя образы Треплева и Нины остаются почти без изменения, образы Аркадиной, Тригорина, Дорна получают несколько иные ипостаси, нежели в «Чайке».
Чеховская взбалмошная, скупая, но невероятно очаровательная Аркадина у Уильямса превращается в женщину жестокую, циничную, расчетливую и даже в некоторой степени хищную. Аркадина у Уильямса наделена рациональным мышлением, которая способна даже на шантаж ради достижения цели.
Образ Тригорина также претерпевает изменения. Он становится своеобразным alter-ego автора, отсюда и упомянутая в пьесе Уильямса бисексуальность Тригорина. У Чехова мы видим самовлюбленного писателя. Уильямс же делает его мягче, сострадательнее, он искренне сочувствует Треплеву, с неподдельным интересом вникает в трагедию Маши. Тригорин искренне и увлеченно размышляет о творчестве, что также может отражать авторское слово. Надо отметить, что многие реплики Тригорина дописаны, ему также переданы и реплики Дорна.
Говоря о Дорне, следует отметить, что Уильямс изменил его до неузнаваемости. Если мыслить категориями, то Дорн из положительного героя стал резко отрицательным. Чеховский Дорн – философ, наблюдатель жизни, он добр. У Уильямса он начисто лишен привлекательности и выполняет лишь функцию саркастического комментатора.
Рассмотрев, таким образом, пьесы, в которых наиболее полно отразилось влияние творчества Чехова, необходимо отметить, что для Уильямса важна не столько сюжетная линия произведения, сколько взаимодействие героев каждой пьесы. Это было важным фактором и в творчестве Чехова. Тонкое сопоставление юмора и трагизма, одиночество героев, их чувствительность стали для Теннесси Уильямса источником вдохновения [A Comparison… 2010: 37]. По словам, Виталия Вульфа, Уильямса с Чеховым роднит смысловое значение подтекста, поскольку и тот и другой драматург именно в подтекст вкладывали основное значение всего действия своих пьес [Андрусенко 2001: 2].
Подводя итог всему вышесказанному, хотелось бы отметить, что хотя творчество Чехова является одним из «трех китов», на котором основывается творчество Уильямса, своеобразие его драматургии заключается не только в этой проблеме. Уильямс – уникальный драматург своей страны и своего времени, задавший путь развития всего драматургического направления в литературе США XX века.
ЛИТЕРАТУРА
1. A Comparison of Tennessee Williams and Anton Chekhov // Studies in Literature and Language. – Vol. 1, No. 3, 2010, pp. 35-38.
2. Андрусенко, С. Теннесси Уильямс – король драматургии XX века // Литературная газета. – М., 2001, №8.
3. Коваленко, Г.В. «Больше всех я обязан Чехову» // Теннесси Уильямс в русской и американской культурной традиции. – СПб.: Янус, 2002.
4. Уильямс, Т. Мемуары. – М.: Олма-Пресс, 2001.
